Константинов крест [сборник] - Семён Данилюк

Через полчаса участковый остановил рейсовый автобус, в котором возвращалась со станции Валентина Матюхина, и, пересадив в полицейскую машину, повез в Тулу, в следственный комитет.

За это время Лукинов успел побывать в лаборатории. Сослуживцы относительно происхождения обнаруженного у Матюхиной фосфора ничего существенного не пояснили. На официальные вопросы отвечали уклончиво. Но в разговорах «не под запись» намекнули, что, в сущности, лаборант при известной ловкости имеет доступ к любому из реактивов. Даже к тому, с которым не работает.

Когда Лукинов вернулся в следственный комитет, доставленная Матюхина уже дожидалась его в коридоре. В состоянии озлобленном.

Валентину ввели в кабинет.

— Вы что вытворяете?! — закричала она с порога низким голосом. — Я ж неделю назад с вами в салоне виделась. Чего тогда не допросили? А теперь нате — втемяшилось. Аж машину за сто километров сгонять не пожалели. У меня сын больной. Мне денно и нощно думать надо, как на ноги его поднять! Даже лекарства завезти не дали. Сейчас, наверное, бегает, — куда мамка подевалась.

— Присаживайся, «мать Тереза», — любезно перебил ее следователь.

— Да я у вас уж два часа в машине просидела и час под дверью сижу, — огрызнулась Матюхина.

— Пока не сидишь. Но сядешь! И — накрепко! — пообещал Лукинов. — И чем дальше будешь завираться, тем глубже!.. Так что не будем терять времени — кайся, — разрешил он милостиво.

Матюхина возмутилась:

— Гляньте, какой поп выискался! Не в чем мне перед вами каяться.

— А вот и проверим, — из папки с уголовным делом Лукинов вытянул верхний лист. Пробежал глазами. — В комнате, где живешь у родителей, на обшлаге твоей кофты обнаружен белый фосфор. Откуда?

На лице Валентины промелькнуло тревожное выражение. Но, впрочем, она достаточно уверенно объяснилась: следы, несомненно, из лаборатории. Реактивы хранятся в запертых спецшкафах. Хотя сама с белым фосфором не работает, но могло случайно попасть при общении с коллегами. Неужто не понятно?

— Как не понять? — закивал следователь. — Пришла на работу. Надела халат и пошла по лаборатории гулять. А там порошок горстями рассыпают. Бывает.

Матюхина, распознав насмешку, набычилась.

— Могу вовсе не говорить.

— Могла бы, — кротко согласился Лукинов. — А вот про другое сказать придется. Каким образом тот же фосфор оказался у тебя на подкладке дамской сумки. Или с сумой по лаборатории пошла?!

— Какой сумки? — сбилась подозреваемая.

— Той самой, что в шкафу на третьей полке! — Лукинов обежал стол, уселся с другой стороны вплотную к подозреваемой. От благодушия его не осталось и следа. — Ты ведь с ней ездила восьмого июня в Тулу!

— Это… после звонка Лёвушки?

— Не после. А на самом деле — накануне. Так с ней?.. Твоя мать подтвердила, что с ней, — сообщил он, не давая заново завраться.

— Ну, может…

— А на чем, кстати, ехала?

— Я уж говорила, — утром на рейсовом, — неуверенно произнесла Матюхина.

— Это как же ты так ловко обернулась, если Ванька Бакушев тебя накануне, восьмого, в четыре вечера на станцию отвозил? А назад ни он, ни рейсовый не забирал… Или врут, стервецы?

Матюхина смотрела на следователя расширенными глазами, провела языком по губам, слизнув остатки помады.

— На самом деле, когда Лев Плескач тебе звонил, ты уже была в Туле, — участливо подсказал следователь. — Так? Нет?

Матюхина заколебалась.

— Так — не так. Вам-то какая разница? — буркнула она. — И чего вам этот фосфор дался? Ну, допустим, взяла немного. Признаю. Что с того? Нате — судите! — Она сорвалась на крик.

Лукинов не обрывал. Матюхина бурлила, негодовала, он благосклонно кивал головой. Давая подозреваемой выплеснуться. Раскрыл уголовное дело и углубился в него. Через пятнадцать минут выкрики сделались беспорядочными. Умудренный следователь понял, что подозреваемая выдохлась.

— Ну так как, готова покаяться? — напомнил он.

— Вы вообще хоть что-то слушали?! — обиделась Валентина. — Я уж вам призналась, что взяла на работе немножко порошка. Для чего? Хотела фейерверк ребенку смастерить. Устраивает?

— Буде ваньку валять! — Лукинов, дотоле благодушный, пристукнул по столу. — От белого фосфора погиб Зиновий Плескач.

— Так спичками отравился! — напомнила Матюхина.

— Не спичками, а порошком из твоей лаборатории! И не отравился, а был отравлен. Как говорится, — почувствуйте разницу… А то ты не знала!

Жестом пастыря с амвона Лукинов ткнул в пол, будто огненным перстом прожигал грешнице дорогу в преисподнюю. Матюхина помертвела.

— Может, ошиблись? — прохрипела она.

Лукинов хмыкнул:

— Понимаем-с. Была уверена, что не догадаемся. Ан догадались. Потому на всё, что ты тут наговорила, — наплевать и забыть. Рассказывай, как отравила своего работодателя.

Матюхина обхватила голову руками, всхлипнула тихонько, и, будто первая капля вызвала ливень, зарыдала в голос — басом.

— Достоверно играешь, — уважительно подметил Лукинов. Дождался, когда всхлипы сделались глуше. — А теперь давай облегчимся по пунктам: когда на самом деле приехала в Тулу, под каким предлогом пришла в салон, как подмешала, как отравила.

— Господи! Да зачем же мне его травить-то было?!

— А вот это ты и расскажи. Чтоб и я, и все остальные поняли.

— Додумались, в чем обвинить. Только и делу меня — людей травить, — сорвалась Матюхина. — Не на кого свалить, так нашли побеззащитней. Думаете, прокуроров на вас нет?

Следователь расхохотался.

Слезы на лице подозреваемой высохли. Глаза потухли, отчего лицо сделалось угрюмым.

— Не стану я вам ничего говорить, — объявила она. — Вообще не стану. Думайте что хотите.

Она сгорбилась, уткнулась взглядом в пол.

Как ни бился Лукинов, как ни подступался с неопровержимыми уликами, упрямая женщина так и не произнесла больше ни слова, и просидела в той же безысходной позе, не реагируя ни на угрозы, ни на уговоры.

В конце дня Матюхина была арестована.

На следующий день в следственном изоляторе подозреваемую передопросил сам Куличенок. И к вечеру вернулся с признанием. Показания подозреваемой состояли из трех предложений: «Признаю, что отравила. Сделала это из личных неприязненных побуждений. Как мать малолетнего ребенка прошу о снисхождении».

Заманский, просмотрев куцый протокол, пренебрежительно откинул его в сторону:

— Узнаю лаконичный стиль товарища Куличенка.

— Да. Не густо, — согласился Лукинов. — Но не всё сразу, — раскрутим потихоньку. Хотя она и без признания вся в уликах. Не понятно, правда, почему убила. Отправим, конечно, на психиатрическую экспертизу, но… ищи то, что хотят скрыть. Насчет ребенка, что поднимает изо всех сил, — правда. Пацан слабенький. Я побывал в поликлинике. У мальчишки открылся туберкулез. Нужны витамины, лекарства, прочая дорогостоящая бодяга. А кардинально — надо срочно на полгодика везти в горный санаторий. Это вообще запредельный для них порядок цифр. А мать она оглашенная. Фанатичка. Такая, если заинтересовать, на всё пойдет.